Вэвиан Фэйбл

Золотая рыбка-2

Такую красавицу не часто увидишь. Я ловлю себя на том, что не в силах отвести глаз от ее лица, но девушке на это наплевать. По словам врача, она не в себе. Пять суток прошло с момента роковой встречи с маньяком, а девушка по-прежнему сидит в постели, обложенная подушками, и не мигая смотрит перед собой.

Лацо придвигает стул к изножью кровати и тоже самозабвенно любуется прекрасным лицом. Видать, Ковбоя всерьез зацепило — оказывается, он даже вздыхать умеет. Правда, вздох тут же маскирует покашливанием, но меня не проведешь.

Густые темно-каштановые волосы обрамляют округлое девичье лицо. Дерзкий изгиб тонких бровей, темные, чуть раскосые кошачьи глаза, маленький изящный носик, пухлый, красивой формы рот, ямочки на щеках… И эта сказочная красавица тупо смотрит в пустоту.

Пресытясь необычным зрелищем, я оставляю девушку на попечение Лацо и отправляюсь на поиски лечащего врача. Мужчина приятной наружности и лет тридцати с небольшим встречает меня предупредительно, голос его звучит профессионально успокаивающе.

— Через несколько дней наступит улучшение, — заверяет он. — Пострадавшая придет в себя. Она пережила чудовищный шок, такого врагу не пожелаешь…

— Заявление делает честь вашей гуманности. Вы хотите сказать, что, придя в себя, она вспомнит обидчика?

— Не обязательно. Бывали аналогичные случаи, когда у пострадавших начисто стиралось в памяти обстоятельство, вызвавшее шок, и они отказывались верить, когда им рассказывали, что произошло.

— Вечно мне не везет со свидетелями, — вздыхаю я.

Доктор рассеянно кладет руку мне на плечо и забывает ее там.

— Тут трудно проследить закономерность. Не исключено, что наша подопечная вспомнит все до мельчайших подробностей. Как знать…

— Вы меня успокоили. Надеюсь, воспоминания свои она начнет с имени и адреса убийцы.

— Отчего вы так раздражены? — Рука его по-прежнему покоится на моем плече.

— Психические состояния — по вашей части. Вы же врач, а не я.

Пока я отсутствовала, Лацо вместе со стулом перебрался к девушке поближе. Он держит ее за руку и безнадежно взывает:

— Илеана, вы слышите меня? Отзовитесь, прошу вас. Я хочу вам помочь.

Илеана не отзывается. Уставясь в одну точку, она пятые сутки не сводит с нее глаз. А мерзавец, который содеял это, разгуливает на свободе.

Тяжко вздохнув, Лацо бережно опускает руку девушки на одеяло. Ладонь его покоится на пальцах Илеаны. Я растроганно наблюдаю за этой нежной сценой, перевожу взгляд на руку девушки, и в голове вдруг раздается какой-то щелчок.

На мизинце правой руки Илеаны, у кромки ногтя, что-то поблескивает. Подхожу ближе, внимательно приглядываюсь. Лак с ногтей смыт, но недостаточно тщательно.

— Попрошу покинуть палату, — певучим голосом говорит вошедшая сестра. — Пациентка нуждается в отдыхе.

— Скажите, — спрашиваю я, — у вас всегда принято смывать больным лак с ногтей?

— Видите ли, — словно оправдываясь, поясняет сестра, — цвет ногтей о многом может сказать врачу, а лак только мешает. При том состоянии, в каком была доставлена к нам пострадавшая, эта мера являлась необходимой…

— Где ее вещи?

Сестра указывает на шкаф в углу. Я достаю сумочку девушки, роюсь в ее содержимом и скоро натыкаюсь на искомый предмет. Флакончик лака для ногтей — бледно-розового в золотистую крапинку. Скромный, неброский оттенок.

— Что там такое? — интересуется Лацо.

— Лак, — говорю я со значением, словно сообщаю имя убийцы.

Погрузившись в размышления, Лацо утвердительно кивает.

— А ведь правда! Все жертвы пользовались этим лаком. Как же я прохлопал?!

— Кто же обращает внимание на такой неприметный оттенок, тем более что сейчас в моде черный.

— Как видишь, кое-кто обращает… — парирует Ковбой и бросает на Илеану прощальный взгляд, от которого у меня заходится сердце. — До чего хороша девушка, верно? — рассуждает он вслух по пути к выходу. — Правда, боюсь, она из той породы людей, что повергают в трепет, пока не раскрывают рта… А стоит им заговорить, и волшебство рассеивается.

— Желаю тебе, чтобы она оказалась гением. Посмотрим, что ты тогда запоешь, закоренелый женоненавистник!

— Посмотрим, — буркает Лацо, и вопрос сходит с повестки дня.

На нас сваливается уйма мелкой рутинной работы, неизбежной при подобном расследовании. Снова и снова мы ворошим имеющуюся информацию, вникаем в заключения экспертов, просиживаем задницы до мозолей, корпя над картой с помеченными местами преступлений и пытаясь установить хоть какую-то систему в действиях убийцы.

— Придется завтра объехать эти места, — подводит итог Лацо. — Распределим между собой участки, порасспрашиваем владельцев бензоколонок и торговых ларьков. Идет?

— Что значит «распределим между собой»? Выходит, я должна раскатывать в одиночку? Ладно, будь по-твоему. Сейчас красить ногти или обождать до утра?

— Так уж прямо на тебя он и кинется, — смеется Лацо. — Да еще средь бела дня. Не подбирай автостопщиков — ничего и не случится.

— Ах, до чего легко и просто!

— Ну и будем молить Бога, чтобы Илеана поскорей пришла в себя и заговорила. Хотя я сомневаюсь, что нам удастся изловить этого бандита.

— Знаешь, что я подумала… А что, если дать объявление в газетах: пусть, мол, обратятся в полицию водители, которым доводилось подбирать в тех краях пассажиров. И вообще те, кто постоянно ездит по этому шоссе и заметил что-то подозрительное…

Лацо обдумывает мое предложение.

— Пожалуй, рановато. Подождем, пока Илеана сможет давать показания. Вдруг да появится какая-нибудь зацепка…

Ну что ж, подождем так подождем. У меня от голода живот подвело, спала я всего ничего — до споров ли тут! Скорей бы добраться домой… Я прослушиваю автоответчик — ничего интересного. Последним звонил Мартин: «Дай знать, когда можно заскочить — сменить бельишко».

Я набираю номер Конрада.

— Передай этому вульгарному типу — моему братцу, — что чистые трусы я для него приготовила.

— Увы, не могу, — отвечает Конрад. — Он уехал на съемки.

— Спасибо.

— Погоди минутку, — негромко говорит Конрад. — Я должен тебе кое-что сказать.

— Валяй! Лишь бы телефон выдержал.

— Вчера ночью, когда Мартин ко мне заявился, мы на пару вернулись к вашему дому. Любопытно было узнать, с чего это тебе вздумалось выпроводить его на ночь глядя.

— И как, удовлетворили свое любопытство?

— Ага. На рассвете подкатила тачка с тремя амбалами. Все трое рванули к вам наверх, а потом сразу же скатились обратно и умотали.

— Хороший признак. Вот если бы не умотали, а остались поджидать, было бы ясно, что намерения у них дурные.

— Да ты не беспокойся! — Тон Конрада скромным никак не назовешь. — Ребята присматривают за тобой.

— Что за дурачество!..

— Есть еще кое-какие новости, но об этом не по телефону.

— Сгораю от любопытства!

— Всему свое время. Пока!

Полученная от Конрада информация вынуждает меня заглянуть в платяной шкаф и ящик для постельного белья. Ничем не нарушенный порядок несколько успокаивает, позволяя вернуться к неотложным делам и заботам. Из ума нейдет «лаковый» маньяк. Страшным видением маячит Хмурый, которого, если не ошибаюсь, сегодня опять изобьют до полусмерти. Хочешь не хочешь, пора опять превращаться в домохозяйку. Первым делом я отбираю подходящие емкости и забиваю ими морозилку: надо запастись льдом к тому часу, как измордованного Даниэля доставят домой. Затем ломаю голову над очередной задачей — что бы этакое изобрести на ужин. Мелькает мысль о картофельном пюре, но на поверку оказывается, что стряпня Мартина стоит почти нетронутая.

Я достаю из холодильника кусок мяса. Что тут у нас еще есть? Ага, лук, сметана, горчица, соль, перец… Начинаю колдовать. Моя новехонькая, сверкающая кофеварка выдает в точности такую же отраву, какую готовит Беллок. Обильно сдобрив сливками, я прихлебываю крепкий напиток.